Иллюстрированный рассказ о велопоходе

8 день

8 МАЯ

Утром, попрощавшись с Тамарой Васильевной, я выехал из Алупки, бросив сверху прощальный взгляд на город, поднялся на трассу и погнал в сторону Ялты. Про карту я уже давно забыл - места были хорошо знакомые (перевал Ай-Петри я преодолевал семь раз на велосипеде и два раза на машине). Заехал на водопад Учан-Су, посетил Серебряную беседку. Небо постепенно затягивалось плотной дымкой, ехать было комфортно - ни жарко, ни холодно. На скале Шишко по традиции дул сильный ветер, температура воздуха была 15 - 17 С. Рядом шла вялая торговля самодельными винами и блюдами татарской кухни: чебуреками, пловом, мантами и пр. Так как время было обеденное, купил у одного татарина чебурек, у другого - большую молочную лепёшку, а у третьего парня - бутылку вина. Перед этим он дал мне продегустировать несколько сортов совершенно бесплатно. Вино было вкусное, а вот чебурек мне не понравился - он был подгорелый и, скорее всего, вчерашний.

Проезжая по яйле, я раздумывал, поворачивать мне на Чайный Домик или нет? Но, взвесив минусы (потеря времени, встреча с лесниками и клещами, дорога, раскисшая после недавних дождей) и плюсы (красивые места, новые впечатления), первых оказалось больше, и я решил ехать прямо, то есть по асфальту. Дорога была нормальная, но сильно засыпанная прошлогодней листвой, так что ехать пришлось аккуратно. По дороге встретил двух велотуристов: один из Питера, второй - из Алупки. Узнав о моих планах попасть на Мангуп, ленинградец посоветовал обратиться там к некоему Володе и передать ему привет от Игоря, тогда ночлег мне обеспечен. Продолжив путь, у родника встретил ещё одну группу пеших. Они спросили, сколько ещё до перевала. Я им сказал, что километров двенадцать, после чего они сильно приуныли. Наполнив бутылку, я продолжил спуск. От постоянного подтормаживания начали болеть руки, но вскоре повороты стали более плавными, уклон дороги уменьшился, и после Большого Каньона я уже практически не тормозил.

Большой каньон Крыма: скала Сююрю-Кая

фото 29

Сфинксы у села Красный Мак

фото 30

Впереди - Мангуп

фото 31

Съехав с дороги на грунтовку, ведущую к селу, я вспоминал и не мог вспомнить, где находится турприют, хотя зрительно я помнил, как он выглядит. Видимо, с того времени, когда мы здесь были (это был сентябрь 1990 года), многое изменилось: разрослась деревня, выросли деревья, но главное - подъезжали мы тогда с другой стороны. Чтобы не мучиться воспоминаниями, я решил спросить у местных жителей. Первым мне попался парень, восседающий на огромной куче рюкзаков, но он понятия не имел ни о каком турприюте. Вот тебе и турист! Вторым подошёл парень с каким-то прибором в руках. Он знал, где находится турприют, и даже показал на правый берег озера, выше которого он располагался, но взамен предложил мне отдохнуть и переночевать на чайхане, если понравится. Этот парень был контролёром, выдающим билеты на посещение заповедника Мангуп-Кале, а в руках у него был переносной кассовый аппарат. Ещё он спросил, не желаю ли я посетить заповедник - всего за две гривны. Но я был довольно уставший, и при виде вершины мне не очень хотелось туда лезть.

Чайхана оказалась в пятидесяти шагах от места нашего разговора. Дом находился ещё в процессе строительства, но летняя кухня вовсю работала. Хозяйка (её звали Айше) и ещё одна кухарка стали наперебой мне расписывать блюда, которые они мне могут подать - с пылу, с жару. Велосипед мой и багаж они предложили разместить в доме, совершенно не опасаясь за их сохранность. Украинских денег у меня не осталось, но хозяйка согласилась поменять мне по действующему курсу. И я поддался на уговоры, тем более что о чебуреке, съеденном на перевале Ай-Петри, мой живот давно уже забыл. Чтобы зря не рисковать, решил заказать известные блюда: манты и зелёный чай. Меня пригласили в обеденный зал, который располагался ярусом выше кухни, и через минуту принесли чайник и блюдечко с конфетами. Пока я отпивался чаем, внизу варились мои манты - в чайхане всё готовили под заказ, а не разогревали вчерашние блюда.

Манты и в самом деле оказались замечательными, и, почувствовав прилив сил, я подумал - а не подняться ли хотя бы на ближайший палец - ведь солнце ещё высоко, а делать нечего. Я подошёл к тому парню-татарину с кассовым аппаратом, и спросил, сколько времени потребуется на подъём? Он сказал: минут сорок. Заплатив две гривны и разузнав дорогу, я двинулся в путь, взяв с собой только фотоаппарат и камеру.

Поначалу подъём был довольно крут; грунтовая тропинка, извиваясь, упорно ползла вверх по склону, и мне поначалу даже стало жарко. Миновав древнюю полуразрушенную стену и караимское кладбище, я вышел на прекрасную зелёную лужайку с островками невысоких деревьев и цветущих яблонь. Оглянувшись назад, чтобы запомнить место, откуда я вышел из леса, я двинулся вперёд по грунтовой дороге, наслаждаясь красотой местной природы. Поляна оказалась такая большая, что казалось, ей нет конца (точнее, это было нагорье, а не поляна). Заметив впереди геодезический знак, я решил идти к нему, так как обычно он стоит на самой высокой точке. Подойдя к нему, я невольно отпрянул назад - передо мной разверзлась бездна: поляна закончилась отвесным обрывом.

Вид с мыса Тешкли-Бурун на село

фото 32

Здесь, на этом мысу, скопилось немало туристов и просто отдыхающих; одни даже приехали на джипе. Кто-то просто гулял, кто-то лазил по пещерам; был даже один художник. Я не догадался переобуться в шлёпанцы и был, как корова на льду: пластиковая подошва скользила по камням, поэтому я не решался подходить особенно близко к краю и лазить по каменистым ступеням (ступени были не больше полуметра, один край прижимался к скале, другой обрывался в головокружительную пропасть - никаких перил!!). Тем временем солнце уже опускалось в море, и нужно было спешить обратно, чтобы успеть засветло спуститься: в ущелье стемнеет раньше, чем наверху.

Спустившись в селение, я вновь почувствовал прилив желудочного сока, усиливающийся от вида и запаха готовящейся пищи. Теперь я решил "оторваться" как следует: заказал 4 чебурека, салат, лагман (это такой суп - в нём ложка стоит) и, конечно, чайник зелёного чая. Девушка-официантка всё это принесла, и я начал объедаться. Что и говорить: соотношение цена/качество здешней кухни намного превосходило ай-петринские.

Закончив ужин, я заметил, как к чайхане подъехала группа велотуристов с Мангупа, с явным намерением перекусить. Я спустился к ним. Ребята были, кажется, из Ростова. У них тоже были проблемы с гривнами, и я удачно поменял им 80 грн, вернув себе мои 500 рублей (надо было брать из дома мелкие купюры, чтобы не было потом необходимости обратного обмена). Один из ребят (по-видимому, лидер группы) разговорился со мной, - а мне того и надо: целый день поговорить было не с кем. Узнав, что я из Москвы, спросил, знаю ли я "Караван" - у него было большое желание с ними сходить в поход. По всему было видно, что парень болеет туризмом. Поев, группа куда-то опять покатила, а я решил всё-таки сходить на туристическую стоянку и передать привет Володе от Игоря из Алупки, хотя этот привет для меня уже ничего не решал.

Поднявшись по тропинке на пригорок, я увидел знакомую картину: тот же шлагбаум из трубы, те же фонтанчики с питьевой водой. Правее располагалась череда навесов для ночёвки, небольшой домик, рядом с которым какой-то дед разводил костёр. Я подумал, что это и есть Володя, но на всякий случай спросил. Это был не Володя, а его сменщик. Туристов ещё не было, поэтому лже-Володя и ещё какая-то тётка отдыхали, попивая водочку. Мне ничего не оставалось, как вернуться к чайхане. Теперь тут собралась вся татарская братия: женщины раскатывали тонкие, как бумага, лепёшки из теста, девчонки помогали им; ребята поддерживали огонь в печи, подтаскивая и подкладывая сучья; печь гудела, масло в казане шипело, всё вокруг было в непрерывном движении. Смеркалось; с гор потянуло холодным ветерком - пришлось одевать куртку. До сна было ещё далеко, поэтому я стал прогуливаться вперёд-назад около чайханы. Увидев эти метания, меня пригласили поближе к печке. От неё исходил приятный жар, и, подставляя то руки, то ноги, я быстро согрелся. К тому времени подошла пора жарить пахлаву, и мне посоветовали дождаться, когда она будет готова, чтобы попробовать её, ещё тёплую. Тем временем я беседовал с одной из девушек, которая обслуживала меня во время ужина. Она показала мне статью из журнала, в которой описывается их чайхана с её замечательной хозяйкой Айше, которая, кстати сказать, является сотрудником Бахчисарайского музея. Девчонки не были её родственницами, а просто приезжали помогать ей из Красного Мака; сыном Айше был тот парень, который дал мне билет на посещение Мангупа.

Когда всё тесто было раскатано и высушено, девушки стали особым образом сворачивать хлебные листы и кидать их в раскалённое масло. Не прошло и пяти минут, как все тазики заполнились румяными раздувшимися пирожками. Сделав своё дело, девчата стали собираться домой - за ними приехала машина, а я остался ждать, когда пахлава остынет, и её польют мёдом. Тем временем хозяева рассказывали о рецептах приготовления разных блюд, о том, как они трудятся в заповеднике, как строятся, и о многом другом. Я слушал, как заворожённый, и не заметил, как наступила непроглядная ночь: здесь, у печки, было тепло и светло. Попросив ещё один чайник, я с удовольствием уплёл поджаристый, рассыпающийся во рту пирожок. Собираясь на боковую, я спросил, сколько должен за сладкое - Айше махнула рукой, мол, ничего не надо. Добрая оказалась тётенька.

Несмотря на поздний вечер, на чайхане гуляло несколько мужчин и женщин, приехавших из Мариуполя на личном микроавтобусе отдыхать; когда я пришёл спать, веселье у них было в самом разгаре. Заметив моё намерение залечь спать, они стали шикать друг на друга, но я их успокоил, сказав, что я засну по любому, хоть над ухом ори. Кстати, несколько слов о собственно чайхане. Это поднятый от земли на метр деревянный настил, накрытый навесом; на этом настиле находились небольшие возвышения, застеленные коврами и служившие столиками и лежаками. Три стены были тоже завешаны коврами, а четвёртой не было, так что фактически спать приходилось на улице. Отойдя от печки, я сначала сомневался, смогу ли уснуть в таком холоде, но, когда залез под толстенное верблюжье одеяло, опасения развеялись. Лишь под утро я почувствовал прохладу в ногах.